Ростов, который помнит Солженицына
Помнит ли Ростов Солженицына? После этого вопроса, заданного в последнем выпуске «Книжного развала» в прошлом году, раздался звонок: «Я знаю Саню Солженицына – школьником»
И вот я в гостях у Евгения Евгеньевича Шкляревского, коренного ростовчанина, прожившего здесь все свои 78 лет, преподавателя математики, который помнит многие поколения выпускников политехникума связи.
Слушаю его неторопливые рассказ, в котором оживают не только образ Солженицына-мальчишки, но и образ города и его жителей начала 30-х. Кажется, вам это будет небезынтересно. Слово Евгению Евгеньевичу:
– Саша, он называл себя Саня, Солженицын приехал в Ростов в семилетнем возрасте и поступил в 37-ю школу, что на улице Подбельского, рядом с почтамтом. Там сейчас вечерняя школа. В те годы я часто бывал в одном доме, в гостях у одной семьи. Об этой семье придется рассказать подробнее. Глава семьи – профессор – специалист по теплотехнике, доктор наук Владимир Иванович Федоровский. Его жена, Евгения Николаевна, преподавательница географии, работала в одной школе с моей мамой. Сначала в гости к Федоровским меня брала мама, потом лет в 19-20 я стал бывать там сам. Там же бывал мальчиком Саня. Привела его мама, как она познакомилась с Федоровскими, даже не знаю. В начале 30-х он был примерно в 5-6 классе...
<…>
Я хотел бы подчеркнуть, в какую хорошую компанию попал мальчиком Саня. Это была типичная интеллигентная семья, с не очень широким, но постоянным кругом общения. Почти все время, и днем и вечером, у них в доме кто-то бывал. Некоторых их друзей я хотел бы назвать, чтобы показать круг, в который попал мальчик Саня. Это ассистенты и сотрудники хозяина. Часто приходил доктор математических наук, известный ученый Дмитрий Ннканоровнч Горячев. Может быть, общение с ним подтолкнуло Саню поступить на физмат. Вместе с женой приходил артист Ростовского театра оперетты Хенкнн, двоюродный брат знаменитого московского комика. Заходил старинный друг, известный в городе врач Константин Яковлевич Костюков.
Молодежь тоже любила этот дом и чувствовала себя здесь на равных. Приходил мой друг, редактор многотиражки завода «Жесть-вестен» (теперь завод Октябрьской революции). Он был начинающий поэт. Как видите, компания самая разношерстная. Саня был самым младшим, по возрасту ровесником сына Федоровских Миши. Но младшие были на равных.
Молодежь часто вечерами играла в слова, в буриме, пыталась писать стихи. Любимыми поэтами были Пастернак, Есенин. Ахматова. Немного играли на рояле. Разговоры и споры были и литературные и музыкальные. Политика почему-то не вспоминается. Сами понимаете, начало 30-х – «великий перелом», ужасы коллективизации, о которых мы почти, кроме слухов, ничего не знали, газеты были полны другим. Так что политика много места в разговорах не занимала. Не чужды были нам шутки, веселье, розыгрыши, в кино вместе ходили, на Дон.
В такой культурной среде начиналось Санино формирование. Он всегда внимательно слушал все разговоры, почти не вмешиваясь. Мы спрашивали, как его учеба. Учился он хорошо, позже даже получал сталинскую стипендию, какая ирония судьбы!
В начале 1934. года я был взят на военную службу. Я был льготником. Получивших высшее образование призывали тогда на год. И когда через год вернулся в Ростов, все переменилось. Семью Федоровских постигли большие несчастья.
<…>
И из нашей жизни ушел этот дом. Вместе с ним я потерял из виду Саню и ничего не знал о нем до тех пор, пока не прочел в «Новом мире»: «Одни день из жизни Ивана Денисовича». Я поразился – это тот же самый Саня! И понял, что он удивительный писатель.
В один из осенних дней 1967 года прихожу с работы домой и нахожу две записки. Одна от сына: «Папа, к тебе приходил какой-то дядя, передал тебе эту записку. Когда приду из школы, расскажу тебе о нем подробно». И рядом вторая: «Женя! Пишет тебе Саня Солженицын, если ты меня не забыл. Я в Ростове на несколько дней, и хотел бы тебя повидать. Попробую застать тебя вечером попозже или завтра. Жму руку! Саня. 5.10.67».
Он пришел, как и обещал, в тот же вечер, в наш дом, на Красноармейской улице, напротив радиотехнического техникума. Конечно, меня поразила перемена. Последний раз я его видел мальчишкой. Теперь ко мне пришел 49-летний человек. У него была небольшая светлая бородка. Также остался со школьных лет на лбу маленький вертикальный шрамик (он когда-то упал и ударился о ступеньку в школе). Улыбчивый, как прежде.
Рассказывал он о своих бедствиях, невыносимых мучениях в первой ссылке. Рассказал он и такую вещь, в которую я до сих пор не особенно верю. Говорит: «Женя, меня там вылечили от рака. Среди ссыльных был старик-фельдшер, который признал, что у меня рак, а потом вылечил меня травами». Не знаю, но Саня верит, что его вылечили от рака. Он сам удивлялся, как он остался жив, после всего перенесенного. Тогда о жизни ГУЛАГА нельзя было прочесть в любом журнале, как сейчас. Об этом никто не знал, и то, что говорил Саня, потрясло. Но из всего рассказанного им запомнилось отношение заключенных друг к другу, поддержка, как на краю жизни измученные люди помогали друг другу.
<…>
Шкляревский Е. Ростов, который помнит Солженицына / Е. Шкляревский; беседовала Е. Афанасьева // Комсомолец. – 1990. – 17 янв. – С. 4.