А. И. Солженицын в классике русской литературы
К 80-летию со дня рождения
Кого называют классиками?
Моя тема предполагает необходимый подступ - критерий, совокупность измерений, по которым писатель имеет славу классика, уникальнейший в человечестве титул. Его никто не присуждает. Попытки сделать это напрасны, как «одемьянивание» советской литературы в 1920-х годах и как нынешний культ Б. Пастернака, О. Мандельштама, И. Бродского и других звезд русскоязычной поэзии без русского самосознания авторов.
Истинные классики: С. Есенин, В. Маяковский и А. Твардовский, М. Горький, М. Шолохов и А. Солженицын - обрели славу своей популярностью, самотеком массового интереса к ним. По такой популярности в наш век первенствует всенародный любимец С. Есенин, М. Шолохов и А. Солженицын - писатели несколько меньшего, однако очень широкого признания. История России XX столетия во всем драматизме, в трагедийных изломах русских судеб наиболее правдиво и ярко изображена ими.
М. Шолохов и А. Солженицын
Шолохов и Солженицын... Это одна из самых спорных параллелей в литературной борьбе, острейшая в общественно-политических страстях нашего времени. Многие считают их антиподами. В утверждении такого представления особенно настойчив автор антишолоховских страниц в очерках литературной жизни «Бодался теленок с дубом» Солженицын. И что-то в этом неоспоримо.
Ровесник социалистической цивилизации, автор «Тихого Дона» и «Поднятой целины» верил в плодотворность революционных преобразований и в меру своих возможностей способствовал этому. А его младший современник Солженицын, мужание которого совпало со всемогуществом легендарной ЧК в «органах» 1930-х годов, боялся Красного колеса, попал в сеть ГУЛАГа и, разумеется, описал это с великой ненавистью.
Но правомерны обе позиции. Они неустранимы в вечной диалектике действительности - социальных противоречий человечества. В сопряжение этого тезиса с антисоветизмом нашего времени надобно заметить, что в критической тенденции писателей много близкого. Шолоховский соцреализм и солженицынская идеология не противостоят в отношении к революционному произволу - засвидетельствовали его для Истории с явным осуждением. Главный герой «Тихого Дона» Григорий Мелехов страдает «на грани в борьбе двух начал, отрицая оба»: классовый террор большевиков и социальную несправедливость под белыми знаменами - как «неправильный у жизни ход». Коммунист-идеалист в неприятии многих явлений реального социализма, втор «Поднятой целины» («С кровью и потом») в 1930-50-е годы изобразил коллективизацию так, что по критическим мотивам романа можно сделать кинофильм пострашней антиколхозных произведений наших дней.
Еще знаменательней близость восприятий Российской революции как исторического факта. При всех разновидениях на отдельных этапах, движущих сил с героями и злодеями, оба освещают ее далеко не случайной. Разница существенна в именовании третьей, октябрьской 1917 года. Большинство персонажей Шолохова и он сам называют ее революцией, а Солженицын - переворотом.
Жаль, что близкие по гражданственности и значению в русской литературе авторы «Тихого Дона» и «Красного колеса» стали не друзьями-товарищами, а противниками на почве личной неприязни. Однако и несовместимости, как и сходства, в их творчестве и гражданском поведении мудры историософским смыслом. Широко признанные лауреаты Нобелевской премии, Шолохов и Солженицын честно изобразили свою эпоху в России с двух позиций русского мировидения неординарных современников.
<...>
Призывая соотечественников «жить не по лжи», Солженицын, может быть, как-то смягчит и собственную чрезмерность в критическом изничтожении писателей-современников. Его ненависть к Шолохову очевидно ревнива. Неуважение к М. Горькому как основоположнику политизированного, социалистического реализма лишено чувства того, что сам Солженицын во многом - Горький сегодня. Антисоциалистический реализм «Ракового корпуса» и «Теленка» тоже - идеология, обнаженная не меньше, чем в романе «Мать» и очерках «По Союзу Советов».
В индивидуальном сравнении с Горьким и Шолоховым автор «Архипелага» - непримиримый оппонент. А в круговороте российской истории все трое - литературные зеркала своего времени, как Н. Карамзин и А. Пушкин, Н. Некрасов и М. Салтыков-Щедрин. Ф. Достоевский и как неведомый нам классик XXI века - могильщиком государственного строя, буревестником которого стал А. Солженицын.
Нация в классике
В ряду аргументов солженицынского права на звание классика русской литературы бесспорна национальная ипостась его творчества: православное мировидение, защита государственных интересов России в неразрывной связи с положением русского народа, восхищение бескорыстной самоотверженностью Иванов и Матрен, славянофильское неравнодушие к родному языку. Воистину поучителен принцип Солженицына в извечно проблемной сфере русско-варяжских отношений на современном нам еврейском этапе варяжества. Эту проблему, щекотливую для Ф. Достоевского и А. Чехова, автор «Красного колеса», «Архипелага» и «Наших плюралистов» деликатно осветил во всей правде своего столетия, без националистической вражды и гражданского паралича под страхом сионистского возмездия, по совести классиков-предшественников: Ф. Достоевского и А. Чехова, А. Блока и М. Булгакова, М. Шолохова. Ведь их обвинения в «антисемитизме» - злоумышленные гиперболы, национал-эгоизм наследников Дьяволиады, которая документально развенчана «Тихим Доном» и шолоховским письмом 1976 года Генсеку ЦK КПСС в защиту русской культуры, «Красным колесом» и «Архипелагом». Не Шолохов и не Солженицын присвоили еврейские фамилии гегемонам российских революций и ГУЛАГовским «стражам завоеваний». Напраслину о Шолохове убедительней всего опровергает его многолетняя дружба (семьями!) с Евгенией Григорьевной Левицкой (Френкель) и Або Ароновичем Плоткиным, как и зарубежное интервью в защиту Б. Пастернака во время известного скандала вокруг «Доктора Живаго». Солженицынский интернационализм и вовсе не нуждается в доказательстве.
Национальные чувства русских соотечественников по отношению к Солженицыну осложнены его попыткой реабилитировать власовщину и личной активностью в мировой Холодной войне против Советского Союза. Никто из диссидентов не сделал в сокрушение Советского государства больше Солженицына. Ненавистный ему строй рухнул вместе с государством, с небывалым усечением России и околонищенским бесправием русского народа (вопреки ура-демократическим декларациям).
В литературном поношении «этой страны» соотечественниками из-за рубежа памятны ей А. Курбский и А. Герцен, Д. Мережковский И П. Краснов. В. Аксенов, В. Войнович, А. Синявский и другие писатели позднейшей эмиграции. Однако ничей вклад из них во вражеские победы над Россией не равен солженицынскому.
В отрадное отличие от большинства диссидентов-соратников, в русском зарубежье он стал одним из виднейших деятелей национально-патриотического лагеря, который представляют И. Бунин и А. Ремизов, И. Ильин, И. Солоневич и Г. Федотов, позднее - Г. Ермолаев, А. Зиновьев, Э. Лимонов, В. Максимов. Они пребывали там не потому, что «на Западе жить хорошо». На Руси советской их патриотизм был «шовинистической», «националистической», «антисоветской» и прочей крамолой.
Как и они, эмигрантские грехи перед Отечеством, по личным убеждениям и невольные, А. Солженицын во многом искупил. Его очерк «Как нам обустроить Россию» (специальным выпуском «Комсомольской правды» в сентябре 1990 г.), статьи «К нынешнему состоянию России» («Русская мысль», 5 декабря 1996 г.). «Лицемерие на исходе XX века» («Аргументы и факты», 1997, № 40) и другие выступления по возвращении на Родину - патриотическая публицистика русского писателя с такой критикой постсоветского переустройства России, что Солженицын утратил симпатии и новых реформаторов-соотечественников, и чужеземных союзников своих в атаках на «Империю зла».
<...>
Талант А.Солженицына
В спорах о принадлежности солженицынской прозы классике тверды позиции тех, кто считает ее не столько «художественной», сколько «политической», «публицистической». Многие ценители литературы говорят: «Достоевский, Толстой, Шолохов - великие художники, а Солженицын...»
Но далека ли от публицистики философичная, интеллектуально обнаженная психология в прозе Достоевского? И разве не заслуженно изучается в наших школах Салтыков-Щедрин как классик художественной литературы «золотого века»? А публицистическая проза Герцена и Г. Успенского? Никто не сомневается в художественной полноценности публицистической лирики В. Маяковского.
Вспомним «Взгляд на русскую литературу 1847 года» В. Белинского. Сопоставив «поэта» с «философом» и «политико-экономом», великий литературовед заметил: «Дурное, ошибочное понимание истины не унижает самой истины. Если мы видим иногда людей, даже умных и благонамеренных, которые берутся за изложение общественных вопросов в поэтической форме, не имея от природы ни искры поэтического дарования, из этого вовсе не следует, что такие вопросы чужды искусству и губят его».
<...>
В 1970-80-х годах наше литературоведение стало характеризовать такое творчество в идейно-художественных системах «течений» («типов», «модификаций», «тенденций») реализма - как «публицистическое», « философско-публицистическое», «историко-аналитическое» и т.п.. наряду с «эпически изобразительным» («чистокровным») реализмом, «условным», «романтическим», «документальным» и т.д.
В моем сознании предпочтительно понятие, которое обобщает все определения художественной литературы с обнаженными идеями - в термине «художественно-аналитическая литература». В литературно-родовом подразделении это - аналитический эпос, аналитическая драма и аналитическая лирика (поэзия). Художественностью при этой называются эстетические достоинства произведения, как в интернациональном термине «беллетристика» (в русской кальке XIX века - «изящная словесность»), а не творческий вымысел, который, кстати сказать, не всегда художествен (не всегда вызывает эстетическое чувство).
У Солженицына есть произведения «чистокровного» реализма: «Один дань Ивана Денисовича», «Матренин двор», «Случай на станции Кочетовка» и другие. Однако главные книги его: «В круге первом», «Архипелаг ГУЛАГ». «Красное колесо». «Бодался теленок с дубом» - русская классика иного стиля, пламенное «могущество мысли» в традициях А. Герцена. Ф. Достоевского, М. Салтыкова-Щедрина.
А. И. Солженицын в классике русской литературы: (К 80-летию со дня рождения) / Н. Глушков // Академия. – 1998. – 1-7 окт. – С. 13.