ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2004-й

Персоналии

СОГЛАСНО СЕРДЦУ

Нелли Ивановна Бунина

Давно известная всем дура,
Многострадальная цензура,
Кой-как питает нашу плоть,
Благослови ее, Господь!
Ф. Тютчев

Эти слова поэта, бывшего одно время цензором, мне напомнила женщина непривычной и редкой профессии. Профессии этой сейчас нет: ее запретил Закон о печати — один из первых законов страны, шагнувшей в конце 80-х годов прошлого века на путь демократии.

Этот закон лишил Н. И. Бунину работы, а нас, журналистов Новочеркасска, строгого, бдительного, не дающего слово сказать (если оно безграмотно!) редактора. Нелли Ивановна стала последним цензором в нашем городе. В 1991 году, после печально известного ГКЧП, «ведомство», где трудилась Н. И. Бунина и ее соратники, расформировали.

Я проработала рядом с ней десять с лишним лет, изо дня в день носила ей газеты на подпись, но никогда не задумывалась над тем, как правильно называется ее должность и как расшифровывалось место ее работы, которое все называли «ЛИТО». И только в январе 2000-го, в канун новоиспеченного Дня печати я, напросившись в гости к Н. И. Буниной в уютный краеведческий отдел центральной новочеркасской библиотеки, устроила ей допрос с пристрастием. И узнала, что правильнее было говорить «Главлит» — так сокращали Управление по охране государственных тайн в печати. Должность Нелли Ивановны сначала звалась «уполномоченный обллита по г. Новочеркасску», позже ее переименовали: «редактор». Журналисты звали «литовцев» цензорами.

Крошечный кабинет цензора находился в одном коридоре с редакцией единственной тогда городской газеты «Знамя коммуны». И целый день стол Нелли Ивановны заваливали черновыми газетными полосами «Знаменка» и многотиражки, расшифровкой текстов передач — редакции радио, толстыми папками — редакции технических журналов и сборников.

Помню, как я появилась здесь впервые — с газетной полосой на подпись. «Елена, посиди», — было велено мне. И пока я устраивалась на краешке стула, сдвинув в сторону кипу бумаг, Бунина быстро просматривала будущую газету, делая на ней карандашные пометки. Дочитав, она достала небольшой штампик, подышала на него, припечатала на белое поле. Похлопала рукой по бумажным завалам, отыскивая закатившуюся ручку, расписалась, вывела буквы «ПК» и рядом номер.

— Откройте еще одну «тайну», Нелли Ивановна: что такое». «ПК»? Мы расшифровывали его для себя по-разному: «подпись контролера» например

— А еще говорили так: «политконтроль», — смеется бывший цензор, — а все очень просто. «ПК» — это местный литер, обозначающий Ростовскую область. В Краснодарском крае, например, буквы были другие, в Ставрополе — третьи...

— А политконтроль все-таки был? Что искали цензоры в газетных полосах?

— Нашей задачей, — отвечает Н. И. Бунина, — было не допустить распространения сведений, составляющих государственную тайну. Но здесь у нас не было никакой самодеятельности: мы строго руководствовались специальным «перечнем». Через него мы и «пропускали» газетные материалы.

Одна из моих первых статей начиналась так: «Машина свернула с дороги в Казачьи Лагери и остановилась у зеленых ворот с красной звездой». Цензор лишила ворота цвета и звезды. Немного позже я узнала, что всем известные ОКТБ при НПИ можно называть лишь «подразделениями вуза», а рассказать, за что их сотрудники получили премию имени Ленинского комсомола, нельзя вовсе...

Но если честно, цензура нас не «доставала». Были определенные правила игры, которым мы подчинялись. В некоторых была железная логика и ... этика. К примеру, нельзя было рассказывать об уголовном деле до окончания следствия.

Мы не боялись санкций и вымарывания полос. Впрочем, сурового цензора приходилось порой опасаться.

Часто бывало так. Придешь к Н. И. Буниной с самым «безопасным» материалом — и застрянешь. «Расшифруй мне, пожалуйста, что значит эта аббревиатура». А Бог его знает! Идешь разбираться. Узнаешь, прибегаешь радостная, а Нелли Ивановна опять: «А ты уверена, что этот директор (парторг, шлифовщик, сантехник) по отчеству Петрович?» Плетешься проверять. А уж названия предприятий, постановления партии и правительства (что там с большой буквы и где кавычки закроются), и сейчас ночью разбуди — вспомню.

— Это тоже входило в ваши обязанности? — спрашиваю.

— Мы обязаны были обращать внимание редакторов на правильность названий документов партии и правительства, цитирование из них. А что касается фамилий, названий заводов... Хотелось подсказать, помочь, ведь дело-то делали общее.

Разве плохо, когда в газете ошибок нет?

На это «превышение полномочий» цензора Буниной мне жаловаться почему-то не хотелось. Хочется — и сегодня — благодарить за то, что приучила проверять в своем тексте каждую букву, каждую запятую. Сколько раз «внеуставная» бдительность цензора спасала нас, молодых журналистов, от бури на редакционных «летучках»: тогда самая ничтожная фактическая ошибка была для газеты грандиозным ЧП.

Когда Управление по охране государственных тайн в печати упразднили, многие его сотрудники, видимо, в душе настоящие цензоры, нашли себе место в разных ведомствах, призванных, на словах, защищать свободу слова и права прессы. На деле — мы сталкиваемся с ними и сейчас, и узнаем в них бдящих и стоящих на страже... Бог его знает чьих интересов, но никак не журналистской братии.

Нелли Ивановна ушла в библиотеку. Заведует краеведческим отделом. И вспоминает, как лучшие годы жизни, 16 лет, проведенные ею в аппарате цензуры. Почему? Да потому, что именно там судьба свела ее не только с прекрасными журналистами, но и с талантливыми учеными (их труды тоже проходили через ее руки), и с коллегами по работе в обллите, где, по ее словам, компетентность, образованность, эрудиция были самыми главными качествами сотрудников.

Ее крошечный кабинет в «те еще годы» превращался порой в место дискуссий: можно было поспорить на любые темы — о людях и животных, о литературе и политике. Бывало, мы сидели рядом на сдвинутых стульях — мэтры и начинающие журналисты, и уходить не хотелось, и никогда не думалось, что сидящая напротив нас красивая, интеллигентная женщина, с потрясающим чувством юмора — тот самый «цензор», которого мы «проходили» в университете как врага свободы и демократии.

Когда Нелли Ивановна ушла работать в библиотеку, этот своеобразный «клуб по интересам» переместился в ее отдел. Поднимаясь к краеведам на третий этаж по старинной деревянной лестнице, я часто встречаю ученых, художников, журналистов, искусствоведов. Ей несут и дарят материалы по истории Дона, пожелтевшие газеты, фотографии. И — обязательно! — авторские экземпляры книг.

Так появился в 1994 г. «круглый стол краеведов города», где Нелли Ивановне удалось объединить одержимых краеведением. Много интересных материалов, документов и фотографий из частных архивов горожан дали возможность приоткрыть еще одну неизвестную страницу в истории Новочеркасска. Но для этого надо было расположить к себе человека так, чтобы он «раскрылся» и это часто удавалось, что влекло за собой потом многолетние добрые отношения. Эта расположенность к людям еще с «цензорских» времен помогает ей в работе и сейчас.

В 70-е гг. пришел к ней за «разрешением» с авторефератом диссертации молодой ученый из мелиоративного института. Владимир Лагутов в силу обстоятельств, объективных и субъективных, много лет потратил на доказательство правоты своей научной концепции. Нелли Ивановна в течение всей своей деятельности в цензуре помогала ему публиковаться. Теперь В. Лагутов, ученый известный и за рубежом, помогает Н. И. Буниной пополнять фонд Центра экологической информации при краеведческом отделе. А журналы, буклеты, плакаты, видеоматериалы он привозит ей со всех международных форумов.

Два года в числе постоянных посетителей цензорского кабинета Н. И. Буниной был преподаватель, который не мог издать свою книгу по причинам, от Нелли Ивановны не зависящим. Когда Бунина уже работала в библиотеке, книга его все же вышла в свет, и автор разыскал бывшего цензора, чтобы подарить ей экземпляр своего «детища». Когда он ушел, женщина не без волнения раскрыла книгу. Дарственная надпись гласила:

«Нелли Ивановне Буниной, которая так долго меня мучила, согласно инструкциям, и так много помогала, согласно сердцу».

На днях Н. И. Бунина позвонила в редакцию, рассказала об удивительной женщине, с которой свела ее жизнь. 12 ноября Галине Николаевне Фирсовой, доценту НПИ исполнялось 90 лет. Нелли Ивановна очень хотела как-то особенно поздравить ее, поблагодарить за подаренные библиотеке материалы. Ну как тут не помочь! И наш корреспондент срочно кинулась писать очерк. Очерк вышел в газете «Вечерний Новочеркасск», и Н. И. Бунина, купив газету в ближайшем ларьке, отправилась поздравлять юбиляршу. Вечером она позвонила в редакцию: благодарила, говорила, что Г. Н. Фирсова себя уже плохо чувствует, но статье очень обрадовалась. И Нелли Ивановна была счастлива! Уж такой она человек...